Факелы блестели и мерцали высоко на башнях Palazzo Vecchio и Bargello, и только несколько фонарей мерцали на площади собора, указывая путь на север. Некоторые также осветили причалы по берегам реки Arno, где, поскольку это было поздно для города, большинство людей остались в закрытых помещениях с прибытием ночи, лишь несколько моряков и стивидоров могли быть замечены сквозь мрак. Некоторые из моряков, все еще проявляя внимание к своим кораблям и лодкам, торопились, чтобы доделать заключительный ремонт оснащения, в то время как стивидоры спешно буксировали или несли грузы к безопасности близлежащих складов.
Освещением также мерцали таверны и бордели, но на улицах было очень мало людей. Это было семью годами спустя того момента, как тогда ещё двадцатилетний Лоренцо Медичи был избран в лидеры города, принося с собой, по крайней мере, ощущение порядка и спокойствия в отношении к интенсивной конкуренции между ведущими международными банковскими и торговыми семействами, которые сделали Флоренцию одним из богатейших городов в мире. Несмотря на это, город никогда не прекращал кипеть, и иногда выкипать, поскольку каждая фракция боролась за власть, некоторые из них создавали союзы, некоторые оставались постоянными и непримиримыми врагами.
Флоренция, в Год Нашего Лорда 1476, даже на приятном жасминовом вечере весной, когда Вы могли почти забыть о зловонии от Arno, если ветер дул в правильном направлении, была не самым безопасным местом, чтобы находиться на улице после того, как зашло солнце.
Луна поднялась в кобальтовом небе, возвышаясь среди сопутствующих звезд. Её свет падал на открытую площадь Ponte Vecchio, с переполненными магазинами, темными и тихими теперь, соединённые северным берегом реки. Её свет также выявил фигуру, одетую в черное, стоящую на крыше церкви Santo Stefano al Ponte. Это был молодой человек, в возрасте семнадцати лет, но высокий и гордый. Рассматривая окрестность ниже, он свистнул, издав низкий, но проникающий звук. Он наблюдал: сначала один, потом три, затем дюжина, и наконец двадцать людей, молодых, подобно ему, в основном одетые в черное, некоторые с кроваво-красными, зелеными или голубыми капюшонами или шляпами, все с мечами и кинжалами в поясах, появились из темных улиц и сводчатых проходов к площади. Это была компания опасно выглядящей молодежи, дерзкой и уверенной в движениях.
Молодой человек смотрел вниз на энергичные лица, бледные в лунном свете, не сводящих с него глаз. Он поднял свой кулак в вызывающем приветствии.
«Тишина, друзья мои!» Он поднял руку, чтобы остановить последний, одинокий крик. И, мрачно улыбнувшись, продолжил. «Вы знаете, почему я собрал Вас, мои самые верные союзники, здесь сегодня вечером? Просить вашей помощи. Я слишком долго оставался в тени, в то время как наш враг, Вы знаете, кого я имею в виду, Вьери дe' Пацци, прошёл по всему городу, клевеща на мое семейство, втаптывая наше имя в грязь, и всячески пытаясь унизить нас. Обычно я не снисходил до того, что бы бить такого облезлого ублюдка, но – »
Он был прерван тем, что большой, зубчатый камень, летевший с другой стороны моста, упал к его ногам.
«Достаточно вашей бессмыслицы, grullo, » произнёс голос.
Молодой человек обратился как один со своей группой в направлении голоса. Он уже знал, кому принадлежал этот голос. Пересекая мост с южной стороны, приближалась другая компания молодых мужчин. Их лидер расхаживал во главе, в красном плаще, поддержанном застёжкой, состоящей из золотых дельфинов, пересекающихся на синем основании его темного бархатного костюма, его рука лежала на рукояти меча. Он был достаточно красивым человеком, но его внешность портилась жестоким ртом и слабовольным подбородком, и хотя он был немного полноват, не было никакого сомнения относительно мощи в его руках.
«Buona sera, Вьери,» равнодушно сказал молодой человек. «Мы только что говорили о Вас» И он поклонился с преувеличенной любезностью, бросая взгляд, полный удивления. «Но Вы должны простить нас. Мы не ожидали Вас лично. Я думал, что Пацци всегда действуют чужими руками, выполняя грязную работу.»
Вьери, находился достаточно близко, его люди остановились на расстоянии в несколько ярдов. «Эцио Аудиторе! Вы избалованный мелкий щенок! Я сказал бы, что это ваше семейство чиновников и бухгалтеров, бежит к охране всякий раз, когда имеется самый слабый признак неприятности. Codardo!» Он схватился за рукоятку своего меча. « Я сказал бы, боятся браться за такие вещи самостоятельно!»
«Хорошо, что я могу сказать, Вьери, сiccione. Последний раз, когда я видел вашу сестру, Виола казалась весьма довольной тем, как я за неё взялся,» Эцио Аудиторе подарил врагу широкую усмешку, и удовлетворился, услышав, что его компаньоны позади посмеиваются и одобряют.
Но он знал, что зашёл слишком далеко. Вьери уже покраснел от гнева. «Этого вполне достаточно с меня, Эцио, Вы сострили! Давайте посмотрим, так ли хорошо Вы сражаетесь, как умеете трепать языком!» Он кивнул своим людям, поднимая меч. «Убейте ублюдков!» Проревел он.
В тот же момент, разрезая воздух, летел ещё один камень, но на сей раз он не был брошен как вызов. Эцио почувствовал удар, разрезавший кожу, и по лицу заструилась кровь. Пораженный на мгновение, Эцио отшатнулся назад, поскольку от рук последователей Вьери в них летел град камней. Его собственным людям едва хватило времени, чтобы собраться прежде, чем люди Пацци уже бежали по мосту к Эцио и его людям. Схватка началась столь внезапно и столь быстро, что времени доставать мечи и кинжалы просто не оставалось, так что молодые люди бросились друг на друга с кулаками.
Сражение было тяжелым и жестоким - зверские удары сопровождались вызывающим отвращение звуком хрустящей кости. Некоторое время силы держались наравне, зрение Эцио ухудшилось, так как глаза заливал поток крови с его лба, и он увидел, что двое из его лучших людей падают, дабы быть растоптанными головорезами Пацци. Вьери смеялся, и, приблизившись к Эцио, с рамаха ударил его по голове, схватив в руку тяжелый камень. Эцио падал на колени от удара, и хоть он широко замахнулся, он был слишком закрыт, и теперь позиция Аудиторе становилоась самой плохой из возможных. Эцио справился, прежде, чем он смог подняться на ноги, чтобы сражаться, его свободный кинжал успешно оказался в бедре тяжело вооружённого головореза Пацци, который уже вынимал свой меч из ножен. Кинжал Эцио порвал ткань и вонзился в мускулы, перерезав сухожилие, и человек издал мучительный стон, падая, выпустил своё оружие, сжал кинжал в ране обеими руками, но кровь хлестала дальше.
Поднимаясь на ноги, Эцио оглянулся. Он смог увидеть, что Пацци почти окружил его собственных людей, загнав их к одной стене церкви. Чувствуя, что силы возвращаются к его ногам, он направился к товарищам. Уворачиваясь от косого лезвия другого прихвостня Пацци, он сумел соединить свой кулак с щетинистой челюстью этого человека, и имел удовлетворение наблюдать вылет его зубов, и то, как потенциальный противник падает к его коленям, ошеломленный ударом. Он закричал своим людям, чтобы поддержать их, но по правде говоря, его мысли поворачивались к путям отступления, и как обставить это с как можно большим достоинством, когда среди шума борьбы он услышал громкий, веселый и очень знакомый голос, кричащий ему из-за толпы людей Пацци.
«Эй, fratellino, это, черт возьми, - Ты?»
Сердце Эцио колотилось с облегчением, и он сумел отдышаться, «Эй, Федерико! Что ты делаешь здесь? Я думал, что ты будешь на крыше, как обычно!»
«Ерунда! Я знал, что Вы запланировали кое-что, и я подумал, что надо прийти, чтобы увидеть, научился ли мой младший брат, наконец, как постоять за себя. Но возможно ты нуждаешься в паре уроков!»
Федерико Аудиторе был старше Эцио на несколько лет и самым старшим из родных братьев Аудиторе, был большим человеком с большим аппетитом - к спиртным напиткам, любви и сражениям. Он пробирался сквозь толпу, столкнув двоих из людей Пацци лбами, третьему же успешно попав ногой по челюсти, чтобы встать бок о бок с братом, казавшегося недосягаемым из-за врагов, окруживших его. Вокруг собрались их люди, и, получив поддержку, удваивали усилия. Люди же Пацци были расстроены. Несколько человек держались на безопасном расстоянии, чтобы наблюдать, и в полутьме, Пацци принял их за подкрепление Аудиторе. Эцио схватывал на лету движения рук брата, и, рев Федерико и его действия, очень быстро привели к панике во вражеских рядах.
Среди общего шума раздался разъяренный голос Вьери дe' Пацци. «Отступаем!» приказал он людям, в его голосе чувствовался гнев. Он поймал взгляд Эцио и прорычал непонятную угрозу перед тем, как исчез в темноте, пересекая Ponte Vecchio, в сопровождении людей, которые ещё могли идти, и горячо преследуемые теперь торжествующими союзниками Эцио.
Эцио собирался следовать за ним, но рука брата остановила его. «Одну минуту,» сказал он.
«Что ты хочешь сказать? Мы склонили их к бегству!»
«Постой.» Федерико нахмурился, осторожно касаясь раны на брови Эцио.
«Это – только царапина.»
«Это – больше, чем только,» сказал брат с серьезным выражением лица. Нам лучше показать тебя доктору.»
Эцио возмутился. «У меня нет времени, чтобы впустую бегать по докторам. Кроме этого ...» Он сделал паузу и с сожалением продолжил. «У меня нет денег.»
«Ха! Спустил на женщин и вино, я полагаю,» усмехнулся Федерико, и тепло похлопал младшего брата по плечу.
«Точно не потратил впустую, я бы сказал. Такой пример ты подаёшь мне» усмехнулся Эцио, но заколебался. Он внезапно понял, что его голова раскалывается. «Однако, не помешало бы всё-таки навестить доктора. Я полагаю, что ты сможешь кредитовать мне несколько fiorini?
Федерико похлопал по своему кошельку. Он не зазвенел. «Дело в том, что я сам немного стеснён сейчас,» сказал он.
Эцио усмехнулся застенчивости своего брата. «И на что ты потратил свои? Массы и индульгенции, я полагаю?»
Федерико засмеялся. «Хорошо. Я присоединюсь к твоей точке зрения.» Он осмотрелся вокруг. В итоге, только трое или четверо из их собственных людей были травмированы достаточно тяжело, чтобы остаться на месте сражения, и они сидели, немного постанывая, но усмехаясь. Это была жестокая схватка, но никто не сломал себе ни одной кости. С другой стороны, добрых полдюжины прихвостней Пацци лежит как для счёта, и один или двое из них, по крайней мере, были дорого одеты.
«Давай посмотрим, имеется ли у наших павших врагов немного денег, и разделим,» предложил Федерико. «В конце концов, наша потребность больше чем их, и я держу пари, ты сможешь облегчить их карманы, не боясь того, что потревожишь их!»
«Я позабочусь об этом,» сказал Эцио, и с успехом приступил. Прежде, чем прошло несколько минут, он собрал достаточно золотых монет, чтобы заполнить оба их кошелька. Эцио торжествующе просмотрел на брата и позвенел вновь обретённым богатством, в подтверждение их догадкам.
«Достаточно!» крикнул Федерико. «Лучше оставить им немного, чтобы дохромали до дома. В конце концов, мы - не воры, это - только военные трофеи. И мне все еще не нравится вид твоей раны. Мы должны вдвойне поспешить.»
Эцио кивнул и обернулся, чтобы осмотреть место победы Аудиторе в последний раз. Теряя терпение, Федерико положил руку на плечо своего младшего брата. «Пойдём,» сказал он, и без дальнейших церемоний взял такой темп, что утомленному сражением Эцио было трудно двигаться столь быстро, хотя, когда он слишком отставал, или сворачивал в другой переулок, Федерико поддерживал его.
«Мне жаль, Эцио. Я только хочу, чтобы мы добрались до medico, так быстро, как только можем.»
И хоть на самом деле было недалеко, Эцио был утомлён за минуту. Наконец они достигли темной комнаты, украшенной таинственными инструментами и склянками из меди и стекла, стоявших на темных дубовых столах и свисающих с потолка наряду с пучками высушенных трав, где располагалась операционная их семейного доктора. Эцио делал всё что мог, чтобы остаться на ногах.
Dottore Череза был недоволен тем, что его разбудили посреди ночи, но он забеспокоился, как только поднёс свечу достаточно близко для того, чтобы осмотреть рану Эцио подробно.
«Хммм», сказал он серьезно. «На этот раз Вы устроили настоящий беспорядок, молодой человек. Не могли бы вы придумать что-нибудь получше, чем избивать друг друга?»
«Это был вопрос чести, уважаемый доктор,» вставил Федерико.
«Я вижу,» спокойно сказал доктор.
«Это действительно ерунда,» сказал Эцио, хотя он чувствовал слабость.
Федерико, как обычно скрывая беспокойство за шуткой, сказал «сделайте всё возможное, друг. Смазливая мордашка – это всё, что у него осталось.»
«Эй, fottiti!» ответил Эцио.
Доктор игнорировал их, вымыл руки, осторожно изучил рану, и налил некой ясной жидкости из одной из множества бутылок на кусочек полотна. Он приложил его к ране, которую зажгло так сильно, что Эцио почти подпрыгнул на стуле, почувствовав сильную боль. Доктор, удовлетворенный тем, что рана была чиста, взял иглу и продел в ушко тонкую струну.
«Теперь будет действительно немного больно ,» сказал он.
Как только швы были наложены, и рана перевязана так, что Эцио ста похож на турка, доктор одобряюще улыбнулся. «Сейчас с Вас три fiorini. Я приду в ваше palazzo через несколько дней и сниму швы. Это будет стоить ещё три fiorini, оплатите потом. У Вас будет страшная головная боль, но это пройдет. Постарайтесь отдохнуть - если это, конечно, характерно для Вас! И не волнуйтесь: на первый взгляд рана хуже, чем на самом деле, и есть даже утешение: большого шрама не будет, так что Вы не слишком существенно разочаруете дам в будущем!»
Как только они вышли на улицу, Федерико одной рукой обнял младшего брата. Он достал флягу и предложил Эцио. «Не волнуйся,» сказал он, заметив выражение лица Эцио. «Это - лучший grappa нашего отца. Лучше, чем молоко матери для человека в твоём состоянии.»
Они выпили, чувствуя, как огненная жидкость согревает их.
«Уже ночь,» сказал Федерико.
«Действительно. Мне только жаль, что пропустили так много забавы –» Эцио прервался, поскольку увидел, что его брат начинал усмехаться от уха до уха. «О, подожди!» И добавил, смеясь: «Они!»
«В любом случае, я думаю, немного поесть и выпить было бы неплохо, прежде, чем мы пойдём домой,» сказал Федерико. «Сейчас поздно, я знаю, но есть одна taverna поблизости, они не закрываются утра и – »
«- Ты и oste amici intimi?
«А как ты думаешь?»
Час спустя или немного позже, после ribollita и bistecca, вместе с бутылкой Brunello, Эцио чувствовал себя отлично, как будто он никогда не был ранен вообще. Он был молод и энергичен, и чувствовал, что все его потерянные силы возвращались. Адреналин победы над Пацци конечно вносил вклад в стремительность его восстановления.
«Пора идти домой, брат,» сказал Федерико. «Отец, я уверен, задаётся вопросом, где я, и ты - тот, кого он видит в своих помощниках с банком. К счастью для меня, я ничего не понимаю в числах, поэтому я предполагаю, что он не будет ждать, чтобы посвятить меня в политику!»
«Политика или цирк – какой путь ты выберешь?»
«Разве есть различие?»